[expanse]

Название: Время и пространство
Ссылка на оригинал: ссылка, запрос отправлен
Переводчик: belana
Бета: Lelianna
Размер: 9901 слово в оригинале
Пейринг/Персонажи: Джули Мао/Джо Миллер
Категория: гет
Жанр: АУ
Рейтинг: разный, от G до R
Предупреждения: каноничный уровень насилия, 5+1, только по первому сезону
Краткое содержание: “Что если в другой вселенной я был бы достоин тебя?” Четыре жизни, которые не случились с Джо Миллером, и одна — с Джули Мао
Примечание 1: название взято из стихотворения “To His Coy Mistress” Э. Марвелла (оригинал и варианты перевода можно посмотреть здесь)

Примечание 2: посвящается WTF Expanse

“Что, если в другой вселенной я была бы достойна тебя? Слушай, в конце XIX века жил такой философ Уильям Джеймс, он придумал теорию мультивселенной, согласно которой существует множество вселенных, охватывающих все возможности развития событий и существующих одновременно.
Понимаешь? Все изменения времени, пространства, материи и энергии происходят одновременно, но в разных вселенных. Параллельные вселенные, понимаешь? Хорошо, допустим, они существуют.
Тогда в этой бесконечности вселенных существует одна или несколько, где я тебя достойна.
...Ты просто нашел меня не в той вселенной. И все. Это, как принято говорить, самая темная ветвь развития событий”.

Габи Данн, “Может, в другой вселенной я была бы достойна тебя”

Глава 1. Мисс Джули

Иногда я останавливаю тебя, прежде чем ты уйдешь.

Джули Мао плюет ему в лицо.

Удивительная точность и дальность, учитывая, что плевок пролетел через прутья камеры предварительного заключения. Миллер мысленно одобрительно кивает и вытирает слюну со щеки тыльной стороной ладони. Джули смотрит вызывающе, словно подзадоривая распахнуть дверь и избить ее. Или хотя бы попытаться. Миллер видел награды по джиу-джитсу в ее квартире. Оказавшись на ее месте, он бы тоже попытался заманить копа в камеру и вырубить. Если бы он, конечно, был богатым беглецом-малолеткой с коричневым поясом по восточным единоборствам и иллюзиями об объединении астероидян.

Вместо этого Миллер подтаскивает поближе стул, царапающий бетон с мерзким звуком, и садится. Джули возвышается над ним, скрестив руки на груди. Она все еще одета в красный комбинезон, в котором он задержал ее, когда Джули вместе с экипажем направлялась на “Scopuli”. Команда отправилась дальше без нее, Миллер их не остановил. У него все равно не было ордера, а они не нарушали закон, хотя все детали их путешествия наглядно демонстрировали грязные делишки Альянса Внешних Планет. О нет, он пришел сюда исключительно ради Джульетты Андромеды Мао.

— Я не поеду обратно к родителям, — говорит она с горящими глазами, не сводя с него взгляд. — И ты не можешь меня задерживать, я не нарушала закон.

— Может и так, — миролюбиво отзывается Миллер. Он снимает шляпу, убирает волосы с лица, смотрит на Джули. Жестом приглашает садиться, но не удивляется, что она этого не делает. Он продолжает говорить, поигрывая шляпой в руках. — Но “неправильно” и “незаконно” — все еще разные вещи, как бы я ни желал обратного. Насколько я помню, помощь террористам считается чем-то дурным и незаконным одновременно. И этот киднеппинг, который заказал твой дражайший папаша… От него я получил доступ к неким интересным документам, которые ты хранишь - эти письма, если не ошибаюсь, дают мне возможность отправить тебя обратно в наручниках. Так что я предлагаю...

Джули раздраженно фыркает.

— А, то есть, примерно сейчас ты скажешь, что есть два пути: простой и сложный?

— Честно говоря, мисс Джули, мне все равно, что с тобой станет. — Ложь оставляет кислый привкус на языке. — Но мне не нравятся задания, связанные с киднеппингом. Не лежит у меня к этому душа. Ты взрослая женщина, и если хочешь угробить себя, помогая нам, астероидянам, дело твое. Проблема в том, что это безумная идея, достаточно сумасшедшая, чтобы твои предки заклеймили тебя психически нестабильной и объявили недееспособной. Доказательств более, чем достаточно, и ты рискуешь отправиться на Землю не в наручниках, а в смирительной рубашке.

Должно быть, эта угроза вызывает какие-то воспоминания, потому что Джули бледнеет, хоть и по-прежнему упрямо сжимает губы.

— Земля мне не дом.

— Видишь? Именно это безумие. Почему ты хочешь жить здесь, когда можешь жить в месте, где тебя не убьет трещина в обшивке? — говорит он вполголоса. Земля была бы для него адом, но Джули могла жить там, купаясь в роскоши, но… не стала. Почему? Миллер думал, что нашел ответ, исследуя ее квартиру на Церере, но был готов признать, что создал ложный образ Джули, основанный на черновиках ее писем и старых чеках за еду на вынос. Он хочет услышать правду из ее уст.

— Ты хочешь узнать мою биографию?

“Да”.

— Нет, — усмехается Миллер. — Я хочу задать тебе один вопрос, и ответ на него должен меня удовлетворить. — “Я хочу тебя понять”. Он откидывается на спинку стула, смотрит снизу вверх на Джули Мао и спрашивает: — Почему я должен тебя отпустить?

Она ударяет рукой по решетке.

— С чего бы мне начать?

— Наверное, мне надо перефразировать, — говорит Миллер. — Почему я должен быть уверен, что если отпущу тебя, то через неделю не обнаружу на какой-нибудь стене твои вышибленные мозги?

От ее смеха становится больно.

— А что, если так и случится? Все когда-нибудь умрут. Но я буду знать, что умерла не зря. Что помогла людям. Ты можешь сказать то же самое?

— Неа, — отвечает Миллер. — Это не тот ответ, который я хотел услышать. Вот тебе мое предложение: я дам тебе двадцать четыре часа, чтобы придумать что-нибудь получше этой kaka felota, иначе я сдам тебя маме и папе.

— Я не обязана объясняться перед каким-то well wala предателем, — отрезает Джули, тоже переходя на сленг астероидян — почти без акцента.

Миллер криво ухмыляется и встает.

— Урок первый: нельзя говорить “well wala предатель”. Эта фраза сама по себе означает “предатель”. — Он надевает шляпу. — Уж я-то знаю. А сейчас извини, выслеживание твоей драгоценной задницы стоило больших усилий, я проголодался, пойду куплю нам что-нибудь.

Когда он возвращается с двумя порциями риса с фасолью, Джули сидит на койке в углу камеры. Нельзя определить, смотрит ли она на него непреклонно или просто мрачно, но Миллер не жаждет спорить. Он просовывает миску в отверстие внизу решетки и снова садится. Джули не воротит нос от еды и, не мешкая, начинает есть. Доев, она наблюдает за ним.

“Отлично, в эту игру мы можем играть вдвоем”. Он отставляет свою пустую миску, достает терминал и начинает изучать отчеты.

К ее чести, она ломается через несколько часов. Миллер успевает перечитать кучу бумаг и перейти к отчетам, которыми обычно занимаются новички, когда Джули наконец заговаривает.

— Ты не обязан сидеть здесь всю ночь. — Она кивает на камеры. — За мной все равно наблюдают, я не могу отсюда выйти. Чего ты пытаешься добиться?

— Не знаю, может, тебе захочется поболтать посреди ночи, — отвечает он, не отрываясь от бумаг. — А поскольку я здесь, тебе не придется ждать, чтобы выговориться.

— Ты не обязан это делать. — Ярость в ее голосе заставляет Миллера поднять взгляд. — Зачем эти игры? Ты можешь меня отпустить или отправить к отцу, но я не предам своих товарищей. Ты не получишь от меня никакой информации. Если ты хочешь, чтобы я поклялась, что не буду больше поддерживать астероидян, это будет ложью, и ты это прекрасно знаешь. Так зачем ты все это делаешь?

“Потому что я до усрачки за тебя боюсь, вот почему”.

Миллер хочет схватить ее через прутья решетки и встряхнуть. Хочет сказать, что выводить из терпения человека, который может причинить ей боль, означает добиться именно этой цели. Ухмылка исчезла, он не в силах притворяться, слыша ее искренность и злость. Джули можно понять. Окажись он в ее положении, то попытался бы врезать похитителю и сбежать при первой возможности. Он бы не стал плевать своему тюремщику в лицо, но лишь потому, что ему самому было на все наплевать. Его заботили только чистый воздух и вода на Церере, но это не превращало его в особенного астероидянина. Он был обычным отребьем с Пояса.

Проблема заключалась в том, что Джули Мао буквально источала ауру приближающейся беды. Если бы Миллер был романтиком, он бы сказал, что эта аура похожа на тень, которую видишь только краешком глаза. Если он сумеет задержать Джули здесь — если не позволит ей отправиться в то место во вселенной, которое сжует и выплюнет ее, — то сможет предотвратить что-то чудовищное.

Он не хочет отправлять ее на Землю, но понимает: как только он отпустит Джули, она полетит прямо в зубы этой зловещей тени быстрее, чем он успеет моргнуть. Она похожа на птичку, которая до смерти будет биться о прутья клетки. Джули Мао должна быстро научиться разбираться, кому можно доверять в толпе этих подонков, террористов и прекраснодушных самоубийц, которые борются за независимость АВП. Кто-то должен ее научить, и этот кто-то — не он. Так что если он сможет удержать ее в камере хотя бы на сутки, возможно, опасная тень переключится на других жертв.

Это безумное суеверие, Миллер прекрасно понимает это, но не может от него отделаться. Так что он подождет. Двадцать четыре часа в камере, когда на Джули есть контракт? Пфф, он откладывал походы по барам на больший срок, чтобы успеть проспаться. А она пьяна — этим общим делом АВП, чужой жизнью, ради которой она собирается отказаться от собственной.

“Мы этого не стоим”, — хочет сказать Миллер, но сам себе не верит. Иначе зачем он работает копом, если не хочет защищать этих людей? Как сказать ей, что не надо делать его работу, потому что у него получается лучше — с железной хваткой и мозгами без рефлексии?

Боже, он на нее пялится уже, наверное, минут пять как придурок, не говоря ни слова. Она, должно быть, думает, что он сумасшедший. И правильно делает. Если Джули понимает, что безумный мужик, который держит ее в камере — это плохо, то она быстро соображает.

Но в ответ на молчание Миллера ее взгляд смягчается. Она шагает вперед и приседает перед решеткой, теперь они смотрят друг другу в глаза. Она обхватывает прутья, и он чувствует тепло ее пальцев.

— Это потому что тебе не все равно. — Джули изучает его лицо и продолжает: — Если бы тебе было все равно, ты бы давно отправил меня к семье. Тебе не плевать на АВП, и ты знаешь, что все происходящее неправильно.

“Ты права наполовину, — хочет сказать он. — Но меня заботит не АВП”.

— Это просто работа, мисс Джули, — отвечает Миллер и морщится, потому что голос дрогнул. Наигранное равнодушие дало трещину.

— Можешь пойти со мной, — Джули давит на его нерешительность. — Ты все еще меня не сдал и не передал отчет дальше. Ты знаешь, что все это фигня. Такие люди как мы, которым не все равно, могут это остановить.

У нее блестят глаза, и на секунду Миллер видит девушку с фотографии, гонщика, сияющего как солнце. Он внезапно понимает, куда пропала Джули, понимает, что именно стало для нее важнее свободы и “Razorback”. АВП и его люди — теперь ее гоночный корабль.

Их люди.

— Мы можем связаться со “Scopuli”, они вернутся за мной, мы объясним им, что ты переметнулся…

Наваждение рассеивается от слова “Scopuli”. Миллер вздрагивает.

— Ну уж нет, мы не сядем на этот корабль, ты не сядешь на этот корабль! — В груди скручивается паника, душит его. Миллер не помнит, как вскочил со стула, но сейчас он нависает над ней, сжав кулаки. — Послушай, Джули....

БУМ!

Ударная волна, вынесшая дверь, сбивает Миллера с ног. Он пытается закрыться руками, металлические осколки впиваются в предплечья. Один из них попадает в щеку. За долю секунды, еще не оправившись от шока, Миллер оказывается между Джули и дверью. В ушах звенит. Мысли путаются: инстинкт копа заставляет его проследить, кто скрывается в облаке дыма, но вместо этого Миллер оборачивается, чтобы посмотреть, как там Джули. Она шагнула назад и приняла защитную стойку. Но затем Джули опускает руки, и Миллер понимает, что все пошло не так, потому что она перестает хмуриться и улыбается во весь рот.

Миллер поворачивается к пролому в стене как раз вовремя, чтобы получить по зубам пистолетом Андерсена Доуса. Голова раскалывается от боли, во рту появляется привкус крови. Он падает на пол. Чьи-то руки шарят по поясу, достают ключи от камеры и оружие.

Миллер наблюдает, словно издали, как Доус открывает дверь камеры и вручает Джули пистолет. Доус пришел не один, возле пролома маячат головорезы с татуировками АВП.

Миллер знает, что должен лежать смирно. В воздухе витает запах крови, насилие — это безумие, что всегда следует за ним, и если он начнет сопротивляться, станет просто очередной жертвой. Тем не менее, он хватается за прутья, подтягивается и поднимается на ноги как раз вовремя, чтобы посмотреть в глаза Джули Мао. А затем в дуло пистолета. Собственного пистолета, который она направляет на него.

— Детектив Миллер, — цедит Доус из-за его спины. — Я же сказал, мы найдем Джули Мао. А ведь ты говорил, что не вернешь ее в семью, если найдешь ее первым.

— Все просто: он соврал, — отвечает Джули, не сводя с него глаз. — Он well wala.

“Она не добавила “предатель”.

Миллер испытывает гордость: она запомнила, она его услышала. Он делает шаг вперед, разводит руки.

— Джули, подумай, что ты делаешь. Этим людям на тебя наплевать.

— Они вытащили меня из твоей клетки.

“Ладно, справедливое замечание”.

— На этот раз, — возражает Миллер. — Если пойдешь, обещай, что будешь внимательно смотреть по сторонам, не…

— Блокировка сигнала тревоги долго не продержится, — встревает Доус. Джули бросает взгляд через плечо. — Нам пора.

— Джули, подожди! — Миллер хватает ее за руку.

Боль пронзает ногу, и только потом он слышит выстрел, ощущает запах пороха в воздухе, видит над собой побледневшую Джули: она потрясена не меньше его.

Наступает оцепенение, холодеют конечности. Начинается шок, единственное теплое место на теле — кровь из, похоже, раздробленной коленной чашечки. Миллер не кричит только потому, что пока не осознал свое ранение, но знает, что долго это не продлится.

— До свидания, детектив Миллер, — говорит Доус, берет приросшую к месту Джули за руку и встряхивает ее. — Джули, мы пришлем за ним кого-нибудь. Но сейчас нам надо идти.

“Не ходи”, — пытается сказать Миллер, но ничего не выходит. Боль перемещается по нервным окончаниям и скоро достигнет мозга, но сейчас Миллер видит только Джули. Она бросает на него взгляд через плечо, пока Доус тащит ее к пролому. В этом взгляде смешались решимость, ужас и то непонятное выражение, с которым она приглашала его присоединиться к АВП. Миллер сжимает ногу и смотрит, как Джули поворачивается и исчезает в проломе, до последнего не отводя глаз.

Потом приходит боль.

Глава 2. Лучший из миров

Луна

Иногда мы просто держимся подальше от всего этого.

Она садится за барную стойку с такой природной грацией, что Миллер невольно касается сросшихся позвонков на шее — самое очевидное свидетельство детства, проведенного в трущобах Цереры. Кажется, на Луне ни у кого такого нет, большинство даже не знает, что это такое. Он видит, как она оглядывается, и наклоняет голову, когда она смотрит на него. Она взмахивает руками — пожимает плечами как астероидянин — и надежда на то, Миллер сможет уйти от нее сегодня вечером, растворяются в вакууме.

Миллер садится рядом с ней, полагая, что на самом деле приглашение существует лишь в его воображении, однако она не отодвигается. У нее темные глаза, с вызовом смотрящие на мир. Она кладет ладонь на его руку. Она улыбается ему — и Миллер пропал, пропал, пропал. Взгляд незнакомцев, понимающих друг друга без слов, — тайный заговор для двоих.

— Джули Полански.

— Гонщица? Я Миллер.

— Постоянный клиент заведения? Как и я, — отвечает она с некоторой самоиронией.

— Я охранник, — поправляет ее Миллер. — На задании, только что закончил смену. Признаться, это место совершенно с тобой не вяжется. — Он обводит рукой бар, хозяева которого лишь в лучшие дни могут признать свое заведение третьеразрядной забегаловкой. Джули пожимает плечами — руки двигаются медленно и плавно.

— Мне нравится атмосфера. Большинство посетителей меня не знают.

— Или бармен пригрозил выбить им зубы, если они тебя спугнут.

Она же гонщица Джули Полански, появившаяся на спортивном небосклоне лет десять назад ниоткуда и взявшая вселенную штурмом. Трудно поверить, что прошло столько времени, тридцатилетняя женщина перед Миллером выглядит на двадцать с небольшим, а ведь по нему самому жизнь проехалась куда сильнее. Честно говоря, его сердце время от времени пропускает удар, но на лице вроде ничего не отражается. Та помойная крыса, которой Миллер был в детстве на Поясе, легла бы на землю, чтобы эта женщина вытерла об него ноги.

— Мне кажется, я тебя раньше видела, — Джули склоняет голову набок. — Шляпа, цепочка на шее. Было такое?

Миллер вздрагивает от ощущения дежавю, но прячет это движение за еще одним глотком.

— Когда-то я носил шляпу. Должно быть, ты видела меня в плохой день во времена, когда я еще работал на Церере.

— На Церере? — У Джули загораются глаза, она наклоняется ближе. — Я когда-то думала… Не важно. Расскажи о своем детстве.

Миллер едва слышно смеется.

— Нечего рассказывать, иначе я бы оттуда не уехал. — На лице Джули проступает разочарование, так что Миллер быстро переигрывает, придвинувшись ближе: — Ничего, что я хотел бы рассказать здесь.

Это смелый и идиотский шаг, однако Миллер понимает, что если эта женщина исчезнет из поля зрения, он сойдет с ума. Иногда в космосе две огромные протопланеты сталкиваются и вращаются за счет силы тяготения друг друга, кружат в облаке космического мусора, и невозможно сказать, кто кого притягивает. Они оба смотрят друг на друга, и Джули берет его за руку, не колеблясь ни секунды.

— Веди. Я хочу знать о Церере все, — говорит Джули Полански. Миллер чувствует силу ее пожатия — искушение само по себе.

Он мог бы поцеловать ее прямо там. Просто чудо, что они добрались до комнаты Миллера в гостинице на другой стороне улицы.

Комната хорошая: чистые простыни, роскошная мебель. Такой комфорт — редкость в работе простого охранника, но заказчик оказался богатым засранцем, пожелавшим, чтобы охрана жила с ним в одном здании, даже если за это придется доплатить. Кажется таким естественным прижимать Джули к стене с кремовыми обоями в апартаментах класса люкс, пробовать на вкус ее губы и чувствовать, как она целует его в ответ. Миллер вновь ощущает ее силу, когда Джули обхватывает его талию ногами, без труда справившись с небольшой лунной гравитацией. Джули наклоняется ниже, обвивает руками его шею, нащупывает пальцами сросшиеся позвонки — Миллер стонет от ее прикосновений, не прерывая поцелуя. Ее касания ассоциируются с благоговением, а Миллер всегда сталкивался лишь с любопытством или с отвращением.

Джули обладает не только изяществом жителя Луны, но и силой человека, долго тренировавшегося при разной силе тяжести. Она боец — он чувствует это в ее прикосновениях, в мозолях на ладонях. Миллер сказал бы, что никогда не испытывал настолько сильное возбуждение, а еще, помимо этого, — какое-то притяжение из самой глубины души. Он не понял, кто кого потянул к кровати. Оказавшись на ней, Миллер снова начал целовать Джули, но вдруг они оба захихикали как подростки-идиоты, которых в бытность свою полицейским он поймал на горячем.

Джули, мать его, Полански. Что такая женщина, как она, делает рядом с таким мужчиной, как он?

— Крутая хата, — Джули улыбается, касаясь его губ. — Пытаешься произвести на меня впечатление? Кажется, ты не из тех, кто интересуется избалованными девчонками с внутренних планет.

— Я здесь случайный обитатель. Вот ты, насколько я знаю, заслужила подобное жилье. Это достойно уважения.

Миллер чувствует, как она вздрогнула, словно вспомнила что-то плохое, но быстро пришла в себя.

— Именно.

Джули опрокинула его на спину — он ни капельки не сопротивлялся, когда она уселась поудобнее и откинула назад свои волосы. Проклятье, даже у мертвого встал бы на нее. В ее глазах светились веселые искорки и неподдельное желание, пока она расстегивала его рубашку и начала целовать его.

— Проклятье, — прошипел Миллер. — Зачем ты связалась с парнем вроде меня?

Она расстегивает еще одну пуговицу, губы перемещаются ниже.

— Ты не забыл, что собирался рассказать мне о Церере?

Он смеется и рассказывает, каково это: расти в поясе астероидов. Низкая гравитация, недостаток воды, поломки систем фильтрации воздуха из-за уродов, за которыми он гонялся, пока не скрутил не того человека и не потерял работу. Сначала он говорит, потом шепчет, тяжело дыша, касаясь ее шелковистых волос, когда Джули делает ему минет. Миллер пытается продолжать рассказ, но слова резко теряют смысл, и он совсем не хочет думать о Церере...

* * *

Невероятно, но после всего она по-прежнему находится в его объятиях. У Джули теплая кожа, он чувствует ее вкус на своих губах. Миллер выжат и ощущает себя легким, как перышко. Он бездумно водит пальцами по спине Джули, глядя в потолок и размышляя, каким образом умудрился попасть в волшебную сказку.

— Работай на меня, — бормочет Джули ему в шею. Миллер смотрит на нее, изогнув бровь.

— Ради работы или ради удовольствия? Предупреждаю: в любом случае мои услуги недешевы. — Он всем телом чувствует, как она смеется.

— Почему бы и не ради дела? Девушкам нужна защита — грабители, похитители и всё такое.

— Похитители будут просить выкуп за тебя у тебя же? Или у тебя где-то припрятан богатый отец?

— Может, и припрятан, — помолчав, отвечает Джули, затем пихает его в бок. — Работай на меня.

Не стоит этого делать, смешивать работу и… вот это, чем бы это ни было, — плохая идея. Но у Миллера ощущение, что его сердце разорвется от одной мысли, что он больше не увидит Джули. Охранять Джули Полански? Да он бы и бесплатно этим занялся. И почки бы продал за возможность находиться рядом с ней.

— Ладно, но мне нужно немного времени на отпуск. Видишь ли, есть девушка, с которой я недавно познакомился, я хочу за ней поухаживать.

— Я всегда щедра с теми, кто на меня работает. — Джули машинально касается его груди. — Может, когда-нибудь мы слетаем на Цереру.

Она в задумчивости замолкает, а Миллер не может сдержать дрожь.

“Нет, — по непонятной причине хочет сказать он. — Давай останемся на Луне. Это самое лучшее место из всех искусственных поселений”.

Глава 3. Архангел

Земля

Иногда ты спасаешь меня.

Дверь камеры захлопнулась за человеком, проводившим допрос, — женщиной в ярких одеждах и с хриплым голосом. Она требовала, чтобы Миллер рассказал все, что ему известно о передвижениях АВП. Миллер висел на крюках, прикрученных к стене, сила тяжести давила на кости и суставы. Казалось, сросшиеся позвонки треснут под этим давлением — и это спустя лишь несколько первых часов. Кровь прилила к ногам, вены пытались гнать кровь вверх, ступни болели от малейшего прикосновения к цементному полу. Миллер был готов кричать, умолять и рассказывать все, о чем эти люди хотели узнать, но, как он несколько раз рявкал в лицо допрашивавшей ведьме: невозможно говорить о том, чего на самом деле не знаешь.

Миллер оказался не в том месте не в то время — как и всегда. Он схватил Диого, устанавливавшего взрывные устройства на Церере в тот момент, когда войска ООН прорвались сквозь защиту станции. Миллер ожидал получить пулю в лоб, но получил мешок на голову. И очнулся на Земле — как раз вовремя, чтобы прочувствовать ощущения рыбки, вынутой из аквариума и подвешенной к стене на крюках.

Миллер поворачивает голову — в глазах темнеет. Забавно, но после определенного момента боль становится фоном. Он, наверное, умрет здесь и будет похоронен под чужим именем, под личиной контрабандиста АВП, владевшего информацией о стелс технологиях, которая была так нужна ООН. Вместо контрабандиста военные схватили его, тупого ворчуна, у которого хватило куцых мозгов бросить непыльную работу полицейского на Церере ради высокой цели — независимость внешних планет. Проклятье, чем он тогда думал?

На грани между сном и обмороком от боли перед глазами плавают картины из ночных кошмаров. Ему нужно подкопить силы, хотя бы для того, чтобы еще раз сказать этой разряженной твари, что он ничего не знает ни про какие стелс технологии. Не все астероидяне знакомы друг с другом. Миллер, конечно, член АВП, и у него были мечты об изменении жизни на Поясе, но он быстро понял, что АВП — такая же организация, как и любая другая. Там есть свои звезды, но есть и ассенизаторы. Миллер оказался посередине, стал еще одним вышибалой.

Дверь со скрипом открывается, поворачиваясь на ржавых петлях, — Миллер рад бы улыбнуться, но все тело слишком болит. Попытка послать нахрен эту тетку хотя бы отвлечет его от боли.

Он не ожидает прикосновения холодных пальцев к сонной артерии, проверяющих ее биение. Также не ожидает, что кто-то поднимет его голову за подбородок, и что он увидит самую прекрасную женщину на свете — и не потому, что она его не пытала. У нее темные умные глаза, светлая кожа, подпорченная лишь шрамом на подбородке. Темные волосы убраны в пучок, а на лице выражение мучительного беспокойства. На ней накрахмаленный белый костюм, который почти светится под резкими флуоресцентными лампами. Кажется, она об этом даже не думает, когда подходит ближе, обхватывает его за талию и с некоторым усилием снимает с крюков.

От земной гравитации, которая сдавливала его внутренние органы, Миллера рвало кровью, и его потная одежда была залита кровью, слюной и рвотой. Все это, скорее всего, пачкает рубашку женщины, когда она обнимает его. Она спотыкается, пытаясь удержать их обоих от падения, затем аккуратно опускается на пол, поддерживая Миллера, как на пьете Микеланджело. На мгновение Миллер смотрит ей в лицо. Она кажется ангелом, и, словно у настоящего ангела выражение беспокойства на ее лице мгновенно сменяется яростью. Это выглядит пугающе, хотя ее гнев направлен не на Миллера. Она что-то выкрикивает, но Миллер слышит ее слова будто из-под воды, он слишком занят разглядыванием ее лица и шрама на подбородке.

— Да, немедленно тащите сюда бак, черт возьми! Он в критическом состоянии, мы не понесем его по коридорам. Благодаря этой стерве он едва двигается от боли, — ворчит она себе под нос. Посмотрев на Миллера, она смягчается, стирает пот с его лба ладонью. — Я пришла, чтобы помочь. Меня зовут Джули Мао.

— Кто? — бормочет он.

— Представитель организации “Дальние горизонты”, — поясняет Джули Мао. — Ваше заключение — нарушение межпланетного законодательства, мы пытались вас освободить, как только узнали о вашем пребывании на Земле.

Но Миллер отчетливо слышит только ее имя.

— Мао? Бедная богатая девочка помогает человеку вроде меня?

Она поджимает губы.

— Я бы помогла любому в вашем положении.

Миллер выдал бы еще какую-нибудь идиотскую реплику, которая, возможно, стоила бы ему жизни, но ему все равно, потому что он бредит от боли, а возможность сорваться на своем ангеле-спасителе не хуже возможности поорать на кого-нибудь еще. Но в камере появляется стеклянный прозрачный бак на колесах, из него выплескивается вода. Миллера поднимают, сперва он думает, что это делает только Джули, но затем видит другого человека, держащего его за щиколотки. Бак обычный, без аппарата для дыхания. Ноющие сухожилия мгновенно успокаиваются, отсутствие боли становится наркотиком само по себе. Миллер не уверен, что у него хватит сил не утонуть, но вода, должно быть, соленая, потому что он без усилий лежит на поверхности. В стенки бака вмонтированы ручки, чтобы пациента не мотало при перевозке из камеры пыток в белые больничные коридоры, на свежий воздух.

Миллер закрывает глаза, увидев высокое голубое небо. Он не уверен, что у него не разорвется сердце от такого количества открытого пространства и воздуха. Наверное, он опять теряет сознание, когда его грузят в транспорт — веки плотно смежены от света, мышцы и кости расслаблены в невесомости воды.

* * *

Миллера переправляют на орбиту Земли на частный шаттл “Дальних горизонтов”. В его комнате есть мыло, шампунь и электрический триммер, чтобы подстричь волосы и избавиться от бороды, отросшей в тюрьме. Ему оставили сложенные на кровати темно-серые рубашку и брюки — они оказываются великоваты, но хотя бы рукава нормальной длины. Уменьшение силы тяжести приносит мгновенное облегчение, Миллер перемещается по шаттлу с легкостью урожденного астероидянина. Ссадины на лице после драки и общения с солдатами ООН заживают во время перевозки, остается лишь короста, которую он усилием воли не сковыривает. Миллер весь покрыт синяками и царапинами, но даже при полном равнодушии к комфорту, он способен радоваться наличию душа и бритвы, снова ощущая себя человеком.

Еда — это прекрасно. Миллер застегивает манжеты, когда дверь открывается, а на пороге стоит она, Джули Мао. Он морщится, проводит рукой по волосам и поворачивается к ней. Она сменила белый костюм на обычный красный комбинезон. Скрестив руки на груди, она высоко поднимает подбородок.

— Получше себя чувствуете?

— Да, душ творит чудеса, особенно после дня, проведенного в баке с соленой водой, — Миллер неопределенно указывает в сторону гигиенического закутка. Когда она ворвалась в его камеру на Земле, от нее веяло отчаянием, сейчас же она излишне серьезна. — Так как вы меня оттуда вытащили? Я думал, ООН лучше прячет свои секретные тюрьмы от гражданских активистов.

Джули вздыхает, заходит в его крохотную каюту, не спросив разрешения, и усаживается на койку. Сцепив руки в замок, она смотрит Миллеру в глаза.

— Мой отец. У него есть связи в правительстве. Я много лет не разговаривала с ним, но попросила об одолжении от лица организации, чтобы вытащить вас. Мы надеялись, что вы сможете нам помочь.

Миллер отрывисто смеется.

— Господи, и вы туда же? Послушайте, я ничего не знаю ни про какие стелс технологии. Я был вышибалой, ясно? Наемный громила, и все. Пару лет назад я просто… огляделся и понял, что не вижу причин работать с земными силовиками против астероидян. Поэтому я соскочил и присоединился к АВП. Как оказалось, у них таких как я пучок за пятачок, все тупые, как метеоритный обломок и жаждут погибнуть во имя великой цели. Так что меня направили в местные правоохранительные органы — те же функции, которые я, черт возьми, выполнял в “Star Helix”. А тот, кого ищет ООН? — он присвистывает и взмахивает рукой. — Свинтил задолго до того, как меня схватили.

Почему-то Джули выглядит искренне озабоченной после этого монолога, хотя она богатенькая девочка-активистка, заигравшаяся в поддержку АВП. Может, она вообще не работает на АВП — кто знает, какова легенда “Дальних горизонтов” для рекрута новичков на Земле. А может, она не так глупа и ее действительно заботит свобода астероидян. Проклятье, она даже попросила об одолжении своего старика, чтобы вытащить его, Миллера, из тюрьмы, так что не стоит судить ее слишком строго. В конце концов, Джули Мао спасла Миллеру жизнь.

— Нам не нужны стелс технологии, — говорит она. — Мы хотим, чтобы вы дали показания в суде о том, как с вами обращались. Ваше пленение и допросы были бы, прямо скажем, незаконны даже в случае войны, а ее нет. Мы хотим убедиться, что астероидянам предоставляются те же права, что и всем остальным. Но для этого нам нужна ваша помощь.

— А если я откажусь? — парирует Миллер. — Если я хочу просто убраться отсюда и вернуться к своей поганой работе на Церере, что тогда?

— У нас есть видео операции спасения, — отвечает Джули. — “Дальние горизонты” может довести дело до самой высшей инстанции без вашего участия, если вы этого хотите. Но ваши показания усилят наши позиции. Мы не будем вас принуждать, мистер Миллер. Мы не ООН.

От ее ответа Миллер замирает в шоке. Судебное разбирательство, основанное на том, что с ним случилось? Если дело примут к рассмотрению, это очень искусный задел на будущее. Черт возьми, только бы сработало…

— Мистер Миллер, — Джули Мао наклоняется вперед, — вы присоединились к АВП, чтобы изменить ситуацию. Сейчас у вас появился шанс это сделать. Судебное разбирательство может создать прецедент, защитить миллионы астероидян без единого выстрела. — Она встает. — Или вы можете вернуться на Цереру и работать вышибалой, изменяя мир по мере своих возможностей. Бог свидетель, иногда я тоже хочу так поступить. Но я давно поняла, что мир не изменится к лучшему стараниями громил. Да, они вносят свою лепту, умирают и тем самым создают свои юридические прецеденты, на которых строятся законы. Но эта война завершится в здании суда среди цивилизованных людей — как и все войны.

— Вы хотите сказать, что все, что я делал, бессмысленно? — Миллер отводит взгляд и прикусывает язык, чтобы не ляпнуть лишнего, чтобы не выкрикнуть в лицо этой женщине, сколько обманутых надежд он пережил.

Джули делает шаг вперед. Когда она берет Миллера за руку, тот не сопротивляется. Он ощущает мозоли на ее пальцах.

— Я пытаюсь сказать, что еще не все потеряно.

Миллер смотрит на нее — на ангела, спасшего его от пытки гравитацией. Джули Мао не отводит взгляд и фанатично шепчет:

— Присоединяйтесь к нам.

Черт, если бы он не влюбился в нее чуть раньше, в этот момент точно бы пропал.

Глава 4. Крылатая победа

Марс

Иногда мы создаем свой дом.

Они укладывают Нику спать и возвращаются в гостиную, где их дожидаются Крисъен и Арджун с бутылкой вина. Миллер приобнимает Джули за плечи, усаживаясь на диван напротив гостей, Джули устраивается поудобнее.

Вечер удался — полупустая бутылка красного тому подтверждение. Это было настоящее вино, а не синтетика или скипидар на основе грибов, на котором Миллер вырос на Церере. Одно из преимуществ новой работы — Крисъен Авасарала всегда привозила ему бутылку, когда они с Джули пересекались на дипломатических миссиях. Но сейчас обе семьи впервые имели возможность расслабиться без официоза и подписания очередного мирного договора.

Миллеру нравилась Крисъен, даже если при этом пугала его до усрачки. У нее на руках столько крови, сколько в дурном сне не приснится головорезам на Церере. Миллер, возможно, должен за это ненавидеть ее, но умение Крисъен доносить мысль до идиотов и добиваться подписания мирных соглашений, спасло тысячи, если не миллионы, астероидян. Миллеру хочется узнать ее за пределами официальных дипломатических мероприятий, проводимых ООН или Марсом, где политики кружат вокруг друг друга, как осторожные коты.

Арджун — его настоящий брат по оружию. Как бы ни отличалась жизнь профессора и бывшего полицейского, их объединяет дружба, проистекающая от одинаковой роли пресловутого мужского эскорта власть имущих женщин. Джули представляет Фреда Джонсона и АВП, Крисъен — Землю. Это означает, что обе разбираются в дипломатии, где проявление враждебности или дружелюбия зависит от сиюминутных изменений политических приоритетов, и умеют достигать договоренностей за закрытыми дверями. Мужья избавлены от этого бремени и обычно выпивают друг с другом по пиву в баре, пока жены работают допоздна.

— Ваша дочка — хорошая девочка, — отмечает Крисъен, кивнув в сторону комнаты Ники. — Вы, должно быть, ей гордитесь.

— Да, но в шесть лет еще рановато коротать ночь в компании взрослых детишек, — говорит Миллер и доливает вина сначала Джули, потом себе.

— Она настоящий солдат, как здесь говорят, — поясняет Джули. Она принимает бокал из рук Миллера и касается плечом его плеча.

Крисъен и Арджун сидят на диване напротив, и впервые за много лет Миллер расслабляется, а не следит за дверями и не напрягает слух, чтобы уловить звуки взрывов. Несколько дней перед подписанием этого договора стоили ему множества нервных клеток.

— Мы давно не принимали таких юных гостей, — улыбается Крисъен. — Ей, должно быть, непросто, ведь вы постоянно переезжаете.

— Мы долго думали, рожать или нет, это было так неожиданно, — говорит Джули. — Но я ни о чем не жалею. По крайней мере мир стал безопаснее до того, как она поняла, насколько он был ужасен.

Миллер кривится, вспомнив беременность Джули. Они оба отчаянно хотели ребенка, но Миллер знал, что в конечном итоге решение приняла Джули, поскольку именно она металась по всему Поясу по делам Фреда Джонсона. Беременность означала повышение рисков и осложнений: от малой силы тяжести, опасной для ребенка даже в благоприятных обстоятельствах, до покушений на Джули. Они как можно больше времени проводили на станциях с повышенной гравитацией вроде Ганимеда, но сложилось так, что Ника родилась на Палласе. Там оказались чрезвычайно низкая сила тяжести, далекая от идеала больница и самые тяжелые сутки в жизни Миллера, но, по крайней мере, название астероида помогло выбрать имя дочери.

— Понимаю. — Крисъен печально улыбается и смотрит на свои ладони. — Это затишье очень странное. Я почти что в ожидании вызова на очередное совещание. Не совсем понимаю, чем себя занять.

— Ну, у меня с этим нет проблем, — говорит Арджун. — Так прекрасно, что я могу проводить с тобой дни напролет без всяких перерывов.

— Подожди, ты еще от меня устанешь, — смеется Крисъен.

* * *

Они болтают полночи, приканчивают вторую бутылку вина, а поскольку дипломаты умеют пить как никто другой, а бывшие полицейские не любят ударять в грязь лицом, то Миллер идет на кухню за третьей. Неудивительно, что, вернувшись, он слышит разговор о себе.

— Жюль-Пьер был в ярости. — В хриплом голосе Крисъен отчетливо звучит смех. — Человек, которого он послал украсть дочь, этот “дегенерат с астероидов” стал его зятем.

От такой характеристики Миллеру, возможно, стало бы больно, если бы Джули не рассмеялась. Он прочищает горло и входит в комнату.

— Могу сказать, что восторг был обоюдным. Дорогой свекор произвел не лучшее впечатление, когда нанял меня на тот киднепинг.

— И что, любви так и нет? — обернувшись, спрашивает у него Крисъен. — Никаких шагов к примирению, даже после рождения внучки?

— Эй, все вопросы к Джули, в конце концов это она у нас дипломат, но даже она с трудом его выносит, — отвечает Миллер. Он усаживается на свое место рядом с Джули и ставит бутылку на стеклянный столик. — Я просто всегда следую за ней, и пока вроде бы еще не надоел… Кстати, Джулс, это хороший вопрос. Почему ты все еще меня терпишь?

— Ммм, например, потому, что у тебя отличная задница, — ухмыляется Джули, пожимая плечом. Но улыбка бледнеет, она смотрит на отражение в своем бокале. — Если серьезно, тогда Джо меня спас. До встречи с ним я была бунтаркой, но не всегда правильно принимала решения. Я хотела помочь астероидянам, но я была с Земли, а Джо там родился. Он помог мне разобраться, как отличить свистунов и пропаганду от настоящей боли. Он понимал, когда риски слишком высоки, когда надо сворачиваться и бежать, как выбрать верную цель. Правда, для этого мне порой приходилось давать ему хорошего пинка.

— Она меня перехваливает, — отмахивается Миллер, борясь с желанием спрятать лицо за шляпой, которую давно не носит, смущаясь от неожиданной похвалы. — Без Джули я бы до сих пор работал патрульным на Церере. Она вдохновляет людей на подвиги. Как меня, например.

— Если бы мы не встретились, я бы погибла, — говорит Джули.

Миллер недоверчиво хмыкает. Ну уж нет, не Джули Мао — женщину, в которой жизнь бьют ключом, невозможно убить. Он поворачивается, чтобы сказать это, но слова застревают в горле.

Черные гнойники покрывают все ее тело, переливаясь ядовитым голубым цветом. Кристаллы ползут по венам, обнаженному телу — потному, распотрошенному. Джули выглядит невероятно молодо — лет на десять моложе, темные растрепанные волосы прилипли к коже, словно водоросли. Рот раскрыт в молчаливом крике, из горла прорастают все те же призрачно-голубые кристаллы. Миллер смотрит в ее глаза — пустые, безжизненные, мертвые-мертвые-мертвые…

Миллер шарахается в сторону от кошмарной картины перед глазами. Но, боже, это же Джули, и внезапно он идет вперед, руки замирают в нескольких дюймах от ее переломанного тела. Он должен что-то сделать, даже если она — о, господи — мертва. Пожалуйста, пусть она будет жива, что же ему делать, если она… Он же без нее совсем никто. Но эта болезнь выглядит заразной, и нужно думать о Нике. Как ей рассказать о матери? Как спасти Джули? Боже, как…

Миллер понимает, что его трясет — так же, как целую вечность назад, когда его подстрелили на Церере. Его трясет так, словно он сейчас рассыплется на части, и это не галлюцинация — кто-то действительно расталкивает его. Миллер открывает глаза.

Ладонь Джули холодит лоб, на ее лице написано отчаяние. Но она в порядке, боже, с ней все хорошо, никаких гнойников, никаких ярко-голубых кристаллов, разрывающих ее изнутри.

— Господи, Миллер, с тобой все в порядке? — восклицает Арджун.

Ладонь Джули перемещается со лба на щеку — Миллер утыкается в нее и бормочет что-то неразборчивое и успокаивающее.

— Это все из-за гравитации, точно. — У Джули дрожит голос. — Джо, милый, скажи что-нибудь.

— Н’рмально, я в порядке, — выдавливает Миллер, пытаясь сесть. В ушах шумит от прилива адреналина при воспоминании о Джули, поглощенной той чумой… Даже понимая, что это всего лишь видение, Миллер едва не хватается за сердце. Интересно, с ним только что случился удар или разрыв аорты из-за слишком высокой силы тяжести Марса? Миллер со стоном садится. Должно быть, он оказался на полу во время приступа и ударился головой. — Джули права, это все от гравитации. — Язык с трудом ворочается во рту.

— Поверь на слово, ты побелел как полотно и упал в обморок! — говорит Арджун.

— Ничего страшного, я в порядке, только голова чуть-чуть кружится. Простите за доставленное беспокойство, — Миллер водит рукой в извиняющемся жесте.

— Тем не менее, нам пора домой, — говорит Крисъен, пристально глядя на хозяев. — Дорогая, ты уверена, что вам не нужна помощь?

Джули смотрит на Миллера, тот знаком астероидян показывает, что все нормально, Джули кивает.

— Спасибо, мы сами справимся.

* * *

Миллеру потребовалось несколько часов, чтобы прийти в себя и понять, что мертвая Джули, покрытая язвами, кровью и потом — это какая-то галлюцинация. Мучаясь бессонницей, он шатается по их крохотной квартирке на Марсе, арендованной на время переговоров, а Джули вьется рядом. Обычно она так не делает, а значит, случившееся сильно напугало ее, однако она не подает вида и не задает вопросов. За последние десять лет они оба видели слишком много ужасных вещей и знают, что происходит с каждым из них, если внезапно возвращаются кошмары-воспоминания.

Но это видение отличается от предыдущих. Раньше Миллер не задумывался о том, что будет, если Джули умрет. Не потому, что это невозможно. Вероятность такого исхода всегда была реальна: со времен, когда Джули была курьером АВП до назначения ее основным дипломатом Фреда Джонсона, мишень на ее спине только увеличивалась. Миллеру пришлось убеждать себя, что Джули бессмертна, потому что иначе он бы просто сломался. Он заставил себя не думать о том, как будет жить после ее смерти, потому что не смог бы пережить ее гибель.

Эта мысль в конце концов приводит его в комнату Ники. Ему нужно увидеть дочь, напомнить себе, почему он не может просто совершить самоубийство, если ее мать погибнет. Он будет жить ради Ники, хотя душа его умрет и будет существовать лишь тело, поддерживаемое туманным желанием мести и чувством долга перед дочерью.

Ники спит в своей кровати, Миллер аккуратно садится рядом, стараясь не разбудить ее. Он касается ее щеки, уха — детская кожа очень нежная. Она пошла в мать, и иногда кажется близнецом Джули, за исключением глаз и формы носа. Это хорошо, девочка не должна выглядеть как он, Миллер.

У него сжимается сердце при виде дочери. Он сделает все, что угодно ради семьи, которую они создали вопреки всему. Ники шевелится во сне, но не просыпается, дышит глубоко и ровно, подсунув ладошки под голову.

Миллер не оставит ее, несмотря ни на что. Теперь в его жизни две женщины, нельзя об этом забывать. Почему ему в голову вообще приходят такие мысли? Все же прекрасно, договор подписан, старые враги стали друзьями. Чутье полицейского, не раз спасавшее их в трудные времена, сейчас никак себя не проявляло. Так почему же?..

— Джо, можешь подойти сюда? — тихо спрашивает Джули с порога комнаты. Миллер кивает, поднимается и тихо выходит, закрыв за собой дверь.

— Мне только что позвонил Фред. — Джули бледна, но может быть, это вина искусственного освещения и ночных теней. Миллер пытается задушить страх, понимая, что будет продолжение. — Они что-то нашли.

Он не хочет это слышать. Он хочет забраться в постель и обнять Джули, осознать, что она действительно тут, рядом. Хочет проснуться утром и понять, что они сделали невозможное и каким-то образом выбрались из этой переделки живыми. Но сейчас он замер в ожидании следующей фразы.

— Помнишь, десять лет назад Эрос перестал выходить на связь? Там случилась чума, из-за которой станцию закрыли на карантин.

— Выживших нет, — отозвался Миллер, вспомнив заголовки новостных лент и панику, которая до этого жила только в памяти астероидян, в то время как человечество готовилось к новой войне. Беспорядки на Церере, беспросветный ужас, когда любой глоток воздуха или воды в поясе астероидов мог стать следующей чумной заразой.

— Есть… предположение, что это как-то связано с отцом. “Торговый союз Мао-Квиковски” и ООН собираются сделать заявление. Они собираются заявить об изменении человечества, — говорит Джули. — Мне страшно. Что-то не так.

— Раз уж речь о твоем отце, конечно, нужно ждать подставы, — не задумываясь, отвечает Миллер.

Она улыбается, но продолжает.

— Меня вызывают на Землю. Вы с Ники остаетесь здесь. Я не знаю, что может случиться.

— Мы отправимся с тобой, — возражает Миллер, не успев прикусить язык. Голова идет кругом, он пытается поймать какую-то мысль, которая крутится на краю сознания, как дежавю. Миллер пытается не поддаваться панике и чувству обреченности: если Джули исчезнет из его поля зрения, то случится непоправимое.

— Гравитация… — Джули смотрит ему в глаза.

Сила притяжения на Марсе — треть от земной, и все равно ему кажется, что на грудь давит булыжник. Он никогда не бывал на Земле, не особенно жаждал туда попасть, и Джули устраивало такое положение дел. Но сейчас все изменится.

Миллер берет ее за руку и по привычке целует ладонь.

— Не переживай, все будет отлично.

Глава 5. Время и пространство

Эрос

Одна жизнь Джули Мао

Она лежит в темноте совершенно разбитая, когда открывается дверь и свет опаляет кожу. Он один, его дыхание напоминает барабанный бой, который при виде ее усиливается. У нее раскалывается голова, во рту настолько пересохло, что невозможно вымолвить хоть слово. Она чувствует, как новообразования перемещаются внутри, царапаясь словно когтями, — от этого горит кожа.

— Джули? Джули Мао? — он садится на корточки неподалеку. Вокруг него летает птичка, она машет крыльями быстрее сердцебиения. Он ее не замечает. Он пытается прикоснуться к Джули, она пытается отмахнуться.

“Не надо, — шепчет она потрескавшимися губами, — заразишься”.

Он не обращает на нее внимания, не слышит — она взлетает вверх, оказывается у него на руках. Он держит Джули как пушинку, не замечая ее кошмарное состояние, пот и грязь, пачкающие форму.

— Нужно отвезти тебя к врачу, — бормочет он себе под нос. Она не может разглядеть его лицо, оно все время уплывает из фокуса. Птичка тоже постоянно то появляется, то исчезает.

“Ты правда пришел?” — спрашивает Джули Мао, но не уверена, что ее губы шевелятся. Разве он не видит черные споры, ползущие по ее телу? Если они выйдут на свет, все закончится, он умрет вместе с ней, а эпидемия будет распространяться все шире, шире-шире-шире...

— Споры? — он останавливается и смотрит на нее. — Боже, ты вся горишь.

Джули моргает от удивления, весь мир плавает в каком-то тумане, перед глазами мерцают точки, как пятна на ее коже, как пятна…

Джули смотрит на себя, щурясь от яркого света, кривясь от головной боли и боли в конечностях. Кожа бледная, ребра торчат от голода и жажды.

Но никаких пятен нет.

Джули качает головой, разглядывая себя: синяки, рвота — но нет никаких спор и наростов. Все остальное сливается в цветное пятно: удивление окружающих при виде мужчины, несущего на руках голую женщину по коридорам станции. Мир то фокусируется, то расплывается, пока ее не кладут на кровать.

— Обезвоживание, галлюцинации, какая-то горячка. Она там одна сидела, я не знаю, наверное, несколько недель, док, вы должны…

У Джули закатываются глаза. Голоса смолкают, свет исчезает.

* * *

Джули приходит в себя в окружении белого. Жесткие больничные занавеси, стерилизованные простыни, жужжание и пиканье медицинского оборудования. Она чувствует катетер, прикрепленный к правой руке, всё болит от обезвоживания. Губы потрескались, а все тело, кажется, превратилось в огромный синяк, но она жива. Как это произошло?

Джули поворачивает голову и видит его. Натянув шляпу на глаза и сгорбившись, он дремлет. Она целую минуту разглядывает его — щетину на щеках, длинные пальцы жителя астероидов. На нем серый пиджак, синяя рубашка и черные брюки. На бедре пустая кобура. Он кажется знакомым, он с Цереры?

Тень появляется на пороге, держит в руке бусы, а птичка машет крыльями…

Он шевелится, приоткрывает один глаз.

— Ты кто? — хрипит Джули.

Он ухмыляется, выпрямляется — от движения хрустит позвоночник.

— Да, точно, откуда же тебе меня знать?

— Нет, я тебя знаю, — шепчет она. — Я видела тебя во сне. Ты меня искал. — Она замолкает в замешательстве. — Я знаю тебя. Но все же, кто ты такой?

Остатки ироничности исчезают, на его лице появляется тревога.

— Миллер. Я работал полицейским на Церере, твой отец… Уже не важно, чего он хотел. Я отказался от этого задания и работы.

Джули хмурится, даже от этого движения все болит.

— Тогда почему ты здесь?

— Знаешь, я каждый день задаюсь этим вопросом, — Миллер отводит взгляд. — Думаю, я просто хотел удостовериться, что ты в безопасности.

— Ты спас меня… — Это то ли вопрос, то ли утверждение.

Миллер едва слышно смеется.

— Чуть не опоздал. Доктор сказал, ты была в плохом состоянии: обезвоживание, недоедание. Когда я тебя нашел, у тебя были галлюцинации. Ты почти… — он замолкает и сглатывает. — В общем, все было плохо.

Джули впитывает информацию и затихает. Туман в голове рассеивается, видимо, сказывается действие каких-то обезболивающих, но при этом одна головная боль сменяется другой. Джули мало что помнит: несколько дней взаперти на “Анубисе”, его экипаж. Она помнит прибытие на Цереру, она была больна и уверена, что кто-то за ней гонится, что нужно спрятаться. Сейчас, когда мысли перестают путаться, она понимает, насколько тогда была не в себе, сумев достигнуть такого уровня паранойи. Даже от воспоминаний о тех галлюцинациях — о черных пятнах на коже — она вздрагивает.

А этот человек, детектив Миллер, — если бы не он, Джули умерла бы в луже собственной мочи, не имея сил позвать помощь, находившуюся за дверью. С одной стороны, отец послал его, чтобы украсть ее — родственники перестали притворяться, что ценят ее выбор или независимость. Большинство на этом бы остановились, но Миллер не сдался, нашел ее на Эросе — вероятно, за несколько часов до смерти. А она его видела: видела в дверных проемах, в углах, краем глаза. Он с ней разговаривал.

Боже, она была не в себе сильнее, чем раньше думала.

— Куда ты теперь направишься? — спрашивает Джули.

— О. — Миллер, кажется, озадачен вопросом. — Не знаю. Возможно, обратно на Цереру. Найду новую работу, устрою жизнь. — Он ерзает на стуле, словно смутившись, затем встает и касается полей шляпы. — Но я и так уже отнял у тебя слишком много времени. Я хотел убедиться, что ты проснулась до того, как уйду. Я тебя больше не побеспокою.

Он разворачивается к двери.

— Пожалуйста, останься, — просит Джули. — Хотя бы пока я… Мне тоже нужно на Цереру. Мы можем полететь вместе.

Джули нужно узнать, почему ей знаком Миллер. Где она его видела? Она чувствует приближение собственной смерти — скорее как воспоминание, а не ночной кошмар. Словно реальность истончилась, и она видит свое тело, Миллера, стоящего над ним, — с ужасным, пустым выражением лица. Она понимает, что это безумие, и, наверное, причина ее дежавю заключается в запахе смерти, пропитавшем больницу, обезболивающих препаратах и том факте, что Миллер — единственный живой человек, которого она сейчас видит.

Если задание было только заданием, он сейчас отвернется, возможно, натянуто улыбнется и откажет. Потом исчезнет в поясе астероидов, и Джули о нем никогда не услышит и не спросит… “почему”, “как” и “останься”. Она не узнает, откуда ему столько о ней известно, и насколько хорошо она сможет изучить его.

Но Миллер молчит. Снимает шляпу и держит ее в руках как проситель, это похоже на дурную привычку из иных времен.

— Хорошо, Джули, — тихо отвечает он. Что-то едва заметно меняется в выражении его лица, и он словно становится другим человеком. В нем появляется искра жизни. — Хорошо, я останусь.

“Мы единое целое”, — хочет сказать Джули. Но они только встретились, он ей ничего не должен. Он уже столько для нее сделал. Но кажется, она видит в глазах Миллера такое же облегчение, которое чувствует сама. Облегчение и узнавание. — “Вот и ты наконец”. — Это безумие. Сейчас она промолчит. Может быть, скажет потом, когда они разберутся, куда двигаться дальше. Позже.

У них есть время.